5:55.

Персиваль равнодушно смотрел на часы, бессмысленно заведенный будильник, который все порывался отключить, но каждый раз находил в том, что  отключает его раньше, чем тот  «проснется», некий ритуал. Кто-то мыл руки по три часа, кто-то фрукты по часу полировал, кто-то драл ресницы.

А он, вот,  глумился над будильником, будто пятилетка.

Выбирал запонки, будто на прием собирался, оставлял ровно полбутылки воды в холодильнике… Мелочей, выдающих беды с головой, было много, себе Персиваль не лгал, но и делиться этим не спешил, зачем?  Мерлин отправит к мозгоправу, поставят чертово ОКР или еще что-нибудь, что угодно, хоть триппер, давший метастазы в голову и копчик, а мрт покажет, что в голове и легких сущность, в виде гномика. Что угодно, лишь бы отстранить его.
В зеркале отражался усталый, осунувшийся человек, влачащий свое существование будто бы по привычке, нежели по желанию. С этим следовало что-то делать  — этот человек должен остаться дома, на работе ему не место, не так ли? Персиваль вздохнул,  отложил костюм, запонки, и отправился умываться, новый день, мать его, еще один.  Человек в зеркале был неправ, у агента Персиваля был смысл жить, была цель, и будь он проклят, если даст себе расклеиться. Рано.
Тем более, что новая миссия, прикрыть юного Галахада, шедшего по следам подручных почившего Валентина, была просто подарком, и грех было унывать, в такой-то чудесный день.

Мерлин смотрел на него так, будто он, по меньшей мере, ест на завтрак омлет из человеческих сердец, и заявляет, что это у него религия такая.
— Я не отказывался от миссии. Ты прекрасно знаешь, что это не в моем духе, я лишь сказал, что не обязательно посылать туда юного Галахада, пережившего не так давно потерю наставника. Более того, практически в одиночку, тогда как опытный агент будет сидеть на заднице, ожидая отмашки.
«Я, как видишь, не пережил, что уж говорить о мальчишке?» подумал Персиваль. Но Мерлин был непреклонен – зачищать бункер и разбираться с Валентайном и Газель официально отправляется Галахад, а Персиваль остается на подхвате. Ага, черта с два.
— Не имеет смысла мне отсиживаться в самолете, и ждать, пока его  схватят, Мерлин, не глупи.

У того, похоже, не было сил на активное сопротивление, или он просто ждал, пока Персиваль пойдет на уступки?

— Ладно. На тебе зачистка камер, встретитесь с Галахадом уже там, да и на подхвате будешь не ты, Персиваль, а я. Все, остальное уже на борту, времени мало… — С этим было не поспорить. Агент и не собирался, он бы и на годичную миссию в Момбасе согласился, подальше от глаз Мерлина, и от всего, что напоминало бы снег и горы, спасибо – но, не надо.
—…я его не вижу, — огрызнулся Персиваль. — Твой подопечный носится, как с цепи сорвался, чуть не убил Тристана, я им сейчас и занимаюсь,  попробуй связаться с Галахадом еще раз.
Тристан, бледный как мел, еле слышно застонал, морщась, но в себя не пришел. «Это к лучшему», решил рыцарь, заряд кольцом убивает, удивительно, что агент еще жив. Но  нужно было убираться отсюда, и вытащить  Тристана.  Агент Галахад нашелся неподалеку – бодро устраивал кунфу-порно с Газель,   так явно наслаждаясь дракой, и не торопясь ее прекращать, что Валентайн за это время поубивал бы четыре таких земли.  Персиваль не выдержал – один  выстрел, и нет проблемы.  Анвин возмущенно взвыл, но в руки себя взял быстро, отправляясь разбираться с их главной проблемой – лежащего у ног Персиваля Тристана он даже и не заметил.

Стоило  Галахаду скрыться, Персиваль, не удержавшись, подошел к лежащей на танцполе Газель – та истекала кровью, но была жива. Пуля аккуратно промеж глаз решила проблему окончательно… но все же, это было не тем, чего он хотел.  Убивать ее медленно  — вот идеальный вариант развития событий, месть за того, чью жизнь она забрала, да времени не было. Ни на то, чтобы насладиться видом поверженного врага, ни чувством того, что  человек, убивший агента Кингсмен наконец получил свое, ни на то… Тристан снова застонал, и пришлось поторопиться. Персиваль не сомневался, что где-то тут должны быть врачи, несколько светил науки были похищены, да и вряд ли тут не было лазарета, при таком то скопище высокопоставленных лиц, вытирающих задницу стодолларовыми купюрами. Персиваль не удивился бы, обнаружься тут маникюрный салон, и набор искусственных уток для охоты.

Агента пришлось оставить за ближайшими ящиками в крыле, где, судя по всему, содержались «несогласные» — сначала требовалось найти лазарет, или хотя бы аптечку, и уже потом тащить туда Тристана. Выживет – молодец, а нет, так таскай его за собой не таскай, что толку, без медикаментов?

Освобожденные люди, все как один были сливками общества, но, к несчастью, ни один не оказался врачом, только принцесса смогла помочь – видела, куда увозили носилки прежде, чем ее заперли. Что же, это было лучше, чем ничего, верно?    Времени у Тристана было всего ничего, судя по пульсу и дыханию, но что-то подсказывало рыцарю, что бОльшую часть заряда поглотил чип… Безумная версия, но почему нет?  То, что Чарли был чипирован знали все, кроме, блядь, Галахада.  Но это проблемы Мерлина, решил агент, и выдохнул с облегчением, поняв что они добрались – кто-то гремел инструментами и ругался за приоткрытой дверью. Хотелось верить, что это медик, и – о чудо, это он и оказался, спешно уничтожающий бумаги. Наставленный на него пистолет, впрочем, охладил его  рабочий пыл, и  Персиваль, сгрузив Тристана на ближайшую свободную кровать, приказал осмотреть его.
— Вам выдали оружие? Зачем бы аристократам тут оружие… — бормотал несчастный медик, но Тристаном занялся. — Есть у меня уже пациент, буйный, между прочим, тоже вот, вооруженный был. Чтоб часы стреляли… Где ж такое видано!
На него будто ведро ледяной воды вылили, и головой в ванну со льдом сунули, стоило очухаться – горло сдавило спазмом, давление скакнуло так, что за шумом в ушах он едва слышал, что ему говорят, и от того, чтобы сломать врачу руку, удержался только лишь чудом.
— Дротик в часах, это… Где этот человек? – Нужно было взять себя в руки, ну мало ли, какого агента они схватили,  Персиваль не имел понятия, сколькие агенты сейчас были живы, скольких поймали, сколько на заданиях, он же не Мерлин, в конце-то концов… Но.
Доктор, пытавшийся одной рукой мерить ему по старинке пульс, а другой   водивший какой-то хренью с лампочками, будто из СтарТрека, над Тристаном, удивленно захлопал глазами.
— А вы откуда знаете, про дротик. Я вот не знал, пока он меня не вырубил, ох и буйный, я вам скажу, мужчина.  Орал про свидания, возмущался тем, как я одет, вот,  смотрите – он меня еще и порезал! —  забушевал док. Но Персивалю было плевать.
— Где. Этот. Человек? – настойчиво повторил он, и доктор, нацепив на нос очки а на Тристана датчики, осторожно двинулся к двери, запертой на замок. Вот, все таки, сила оружия – стоит наставить пистолет, и все двери открываются как по волшебству, чудесное средство. Персиваль перестал гнушаться используя его. Раньше он бы предпочел дипломатию, и ножи, а теперь вот… Пистолет, к слову, был не его, но кто о том знал? Но убивать из него казалось… иначе. Будто он делал  работу за двоих. Странное чувство.
Док, тем временем, замялся.

— Слушайте, мне нужно вернуться к пациенту, которого, между прочим, вы мне приволокли.
Персиваль молча вырубил его – всего на десять минут. Времени не было – отпускать или возвращаться, связывать врача… Долго. Слишком долго. Он должен был увидеть, должен был убедиться…

…Кажется, у него на мгновение остановилось сердце. И всего на одно чертово мгновение он прикрыл глаза, увидев в комнате того, кого уже успел оплакать, нет, не в прямом конечно смысле, но. Персиваль мстил за него, Персиваль за него убивал. За того, кого считал как минимум другом, и чья смерть выбила почву у него из под ног..  Этого не могло быть, ЕГО тут быть не могло, но вот же он, погибший Ланселот, сумасброд и, прости господи, идиот, возомнивший себя бессмертным, сунувшийся в одиночку на миссию, и оставивший его одного. Только только начавшего оттаивать к людям, задумавшегося о том, что, может,  кто-то близкий это не так и плохо? Что, черт побери, происходит? Персиваль видел фото, они нашли прах, видели ногти, волосы… Единственное, что удалось идентифицировать, найденные в урне несколько волосков и кусок ногтя.

Он прикрыл глаза, и, кажется, заверте.

Каждый раз все сводится к одному и тому же вопросу: ну нахуя? Нахуя пытаться наебать того, кто вообще-то хочет, сука, помочь. Можно даже сказать относится со всей душой. Маджима же для них старается, беспрестанно вместе со своими парнями следит за тем, чтобы на его территории соблюдалось хоть какое-то подобие порядка. Но обязательно найдется какой-нибудь ублюдок, который думает, что люди на стороне будут более вежливы и терпеливы, чем семья Маджима. А еще по какой-то причине этот неблагодарный гандон наивно верит, что никто не сможет разглядеть в его маленьких крысиных глазах опутавшего все тело страха за собственную жизнь.

Зато с такими ребятами всегда можно поразвлечься: чуть ужалит сталь, струящаяся серебренным сиянием, и он уже визжит как свинья на забое.

Тонкая кожа перчаток скользит вдоль лезвия, смывая темно-бордовые свежие капли. Губы, разрезанные недоброжелательным, едким, <даже диким> смехом, смыкаются в тонкую линию: за одно мгновение сумасшедший звериный оскал исчезает и лицо преисполняется серьезностью.

— Не отдашь мне деньги до среды и отправишься следом за своим дружком, — Маджима серебряным носком туфли трогает мужчину в зеленой рубашке, распластавшегося у его ног. Тот с силой сжимает кровоточащее бедро и с трудом сдерживает слезы. — Ты не грусти так Сато-кун, что-нибудь придумаешь.

Не оборачиваясь, Маджима открывает дверь, легко вдыхая прохладный воздух после той жуткой духоты. Маджима разминает уставшие плечи: как же все-таки сильно выматывает все это выбивание долгов.

— Это был последний на сегодня, босс, — раздается голос одного из двух бугаев, что сегодня весь день ходили с ним от одной точки до другой.

— Тогда вы двое свободны, а мне еще нужно в офис зайти, — Маджима вкладывает сигарету в губы. Не обращая внимания на прощальный поклон от своего сопровождения, он разворачивается по направлению к офису. Камурочо, как и прежде, звучит сотнями голосов, стуком каблуков по асфальту и мерзким гудением машин [какой-то мудак на своей хонде еще и едва не обдает Маджиму водой из лужи].

Маджима останавливается возле входа в офис, чтобы докурить сигарету и бросить ее в мусорный бак. Всего пол минуты спокойствия, прежде чем снова вернуться к толпе своих идиотов и до конца дня слушать, как у них нихера не получается выполнять их работу.

На втором этаже со стороны его кабинета раздается какой-то шум. Впрочем, Маджиму то нисколько не удивляет: опять, наверное, кто-то накосячил, и теперь оставшиеся в офисе парни силятся коллективно придумать, как решить проблему. Одно только тревожит: какого-то хрена эпицентром всей этой возни стал его кабинет.

— Босс, — вскрикивает один из них и все остальные замирают как по указке, вперив взгляды в Маджиму. Несколько пар глаз испуганно смотрят, будто нашкодившие котята, забоявшиеся, что получат от хозяина пиздюлей. — Мы…

Маджима заглядывает через дверной проем внутрь и первое, что видит — темно-коричневое пятно, окрасившее стопку бумаг. Тут даже думать не надо, кто во всем этом виноват. Маджима вздыхает раздраженно и пальцами дотрагивается до висков.

— Так, олени, а ну свалили все быстро. Я сам с этим разберусь, — мужчины робко кивают в ответ: на лицах у них читается недоумение, но Маджиме похер. Когда последний из них выходит из кабинета, Маджима запирает дверь на замок и оглядывается.

— И где ты, мелкий засранец? — бормочет Маджима себе под нос, нагибаясь и заглядывая под стол, где одна на другой составлены многочисленные коробки.

И зачем он притащил эту проклятую ящерицу сюда? Тогда ему это почему-то казалось хорошей идеей — не в квартиру же его нести в самом деле, вдруг еще все загадит. Когда Маджима нашел это существо — маленький грустный комок, спрятавшийся в размокшей картонной коробке — оно напомнило ему какую-то очень страшную облезлую кошку, но чем больше смотрит на него, тем больше понимает, что это никакая нихера не кошка. В конце концов у какой породы кошек на голове растут ебаные рога.

Уже потеряв надежду отыскать беспредельщика, Маджима поднимает голову и взгляд натыкается на морду, спрятавшуюся наверху шкафа между двумя цветными коробками. Этому говнюку поди еще и смешно наблюдать за тем, как его тщетно пытаются отыскать. Маджима поднимается на носки и хватает мелкого за шкирку.

— Еще раз такое устроишь, и я тебя отсюда выкину, ты понял меня? — глядя в черные блестящие глаза, отчитывает его Маджима. Держит его так еще немного, хотя и понимает, что не дождется никакого ответа, помимо неразборчивого рычания, а затем садит чешуйчатую тушку на один из стульев.

— Ты посмотри, какой бардак тут развел, а мне теперь убирать за тобой все это дерьмо, — ворчит Маджима, комкая испорченные кофейными разводами бумаги.